Станислав Немчинов Вадиму Морозову: «Мы вложили в город миллиард инвестиций, а одно здание годами не можем ввести в эксплуатацию»

Слава, мы давно знакомы, но, признаться, уже не помню, с чего начинался твой бизнес. Ты же мединститут заканчивал. Почему не пошел врачом в больницу, а занялся аптечным делом?

— Да я уже курсе на третьем организовал видеопрокат. Он, кстати, приносил мне примерно три тысячи рублей дохода. После окончания медакадемии нужно было выбрать — либо идти работать в больницу за 70 рублей, либо придумать что-то более прибыльное. Я решил попробовать себя в торговле шинами и нефтепродуктами.

Не могу назвать это логичным выбором, учитывая то, что ты получил специальность «врач гигиенист-эпидемиолог».

— Согласен. Но ты знаешь, у нас как-то сразу все стало хорошо получаться. То ли повезло, то ли мы интуитивно делали все правильно.

Будешь смеяться, когда расскажу, как у нас была организована торговля. Тогда же не было интернета, а нам надо было где-то раздобыть контакты потенциальных покупателей, которым требуются шины. Знаешь, что мы делали? Шли в библиотеку им. Пушкина, брали телефонные справочники городов, находили там автотранспортные предприятия, вручную писали им, вкладывали в конверт коммерческое предложение. В день отправляли сотни четыре писем.

И вам вот так верили на слово и высылали деньги?

— Ну да. Шел 1992-й год, люди еще не знали, что такое обман, доверие было стопроцентным. Поэтому на наши расчетные счета приходили колоссальные суммы. Мы недели две только разбирались, от кого именно эти деньги.

Так у тебя появился первоначальный капитал и ты решил вложить его в аптеки?

— Да нет, у нас было достаточно много разных бизнесов. Всегда параллельно развиваем не меньше 10 направлений. Если какой-то проект не заходил, мы его закрывали, потому что не видим смысла заниматься делом, если оно не приносит прибыль. Вкладывались и в производство, и в недвижимость, и пилотная аптека у нас была в единственном экземпляре — на Лермонтова.

Финансировали ее и наблюдали, что с ней будет.

Умрет или не умрет?

— Да. Ведь пробовать что-то новое — это всегда интересный и увлекательный процесс.

И какое из направлений бизнеса в итоге стало для тебя отдушиной?

— Аптека. Это любимое детище.

А твой опыт с общепитом оказался не очень успешным? Когда-то у тебя было два ресторана, сейчас, как я понимаю, ни один из них не работает.

— Один мы превратили в столовую, и у нее великолепные показатели, в разы лучше, чем у ресторана, который раньше был на ее месте. Я просто поздно понял, что там не слишком удачное место. Вокруг много офисных центров, которые к вечеру становятся пустыми, люди разъезжаются по домам, им не нужен ресторан. А вот в столовой необходимость есть — работникам офисов же надо где-то обедать. В итоге мы заменили красивых официанток на раздачу, организовали удобное место для бизнес-ланча. А второй ресторан, на Карла Маркса, 46, временно закрылся, так как в этом здании мы делали реконструкцию. Думаю, он возобновит работу, когда мы наконец введем в эксплуатацию этот объект. Может, кто-то из арендаторов им займемся, а может и мы сами.

Что, кстати, с вашим зданием на Маркса? Вы же уже давно его ремонтируете.

— Верно. Пять лет не можем сдать в эксплуатацию. Это при том, что у нас есть все — и проект, и разрешение на строительство, и положительное заключение экспертизы.

Может, не стоит нашим властям искать новых инвесторов, которые принесут сюда 1 млн рублей? Может, просто попытаться не разгонять старых?

А гостиница, которую вы заявляли, там будет?

— Так она уже построена.

Как ты прощупал-то это направление бизнеса? Оно же для тебя новое.

— Ну как и в случае с аптеками — смотришь место и анализируешь, чего вокруг больше всего. Рядом с нашим зданием много ресторанов, музеев, гостиниц. Но ресторан у нас там уже есть, смысла делать еще один нет. Открыть музей тоже вряд ли получится. Остается гостиница.

В итоге я наложил свой анализ на бизнес-план и все. Просто же?

В гостинице как раз и откроешь ресторан? Постояльцы же будут требовать завтрак.

— Небольшой ресторанчик, конечно, не помешает. Москвичи приедут — они привыкли отдавать за завтрак рублей 900-1500. А это почти 50% от стоимости номера. Так что только на одних завтраках можно сделать рентабельность почти 15%. Не вижу смысла отказываться от такой перспективы. Перекус в центре города — вообще крайне нужная вещь. Помнишь, за кинотеатром «Маяковский» стояла пельменная? Так там всегда была очередь. Всегда.

Да помню. Жаль, ее в итоге продали и открыли на ее месте магазин.

— И что, разве плохой проект был? Да великолепный!

Так ты посмотри на беляшную у Политеха — там же постоянно огромные очереди.

— Ну вот. Человек всегда ел, пил, а после всего этого лечился. (Смеется.) Так что бизнес в этих сферах — это вечно живая тема. А дальше уже все зависит от нюансов: у кого-то получается эффективно развивать дело, у кого-то нет. В ТК «Европа», которым мы владеем, есть пример великолепно организованного общепита — Traveler's Coffee. При том, что они платят нам достаточно высокую арендную плату, как я понимаю, у них все хорошо с доходами. Бывает, я не могу там выпить даже чашку кофе — такая очередь стоит...

Некоторые омские предприниматели занимаются общепитом много лет, а потом, бывает, переусердствуют, откроют сразу несколько заведений, а они по каким-то причинам не заходят. И все, бизнесу конец. Хотя, я знаю, что владелец «Шинка» организовал сеть столовых, и у него прям неплохо идут дела.

— Знаешь, что такое правильно организованная столовая? Это когда берешь помещение с арендной платой 700-800 рублей за «квадрат»… Затем отлаживаешь работу производственного цеха, который будет изготавливать полуфабрикаты. Дальше делаешь точечки с маленькой витринкой, ставишь 5-6 столиков. Когда наша столовая делает в месяц 1,2 млн выручки, то имеет 400 тыс. прибыли. Правда, если одна аптека — это уже бизнес, то одна столовая — нет, нужно несколько точек. На границе между Омской и Новосибирской областями есть столовка, там останавливаются фуры, автобусы. У них выручка 12 млн! Что мешает другим открыть на трассе такую же точку? Ничего. Поэтому, когда мне говорят, что в Омске нечем заняться, я могу только улыбаться.

Да много чем в Омске можно заняться. Почему-то все пытаются сэкономить на поваре, но при этом повесить в ресторан люстру покрасивее. Я всегда в таких случаях хочу сказать: да сделайте вы как узбеки — вкрутите копеечную лампочку.

О, кстати, а помнишь узбекскую забегаловку у овощной оптовки, где сейчас «Триумф» стоит?

— Да-а-а. Туда весь город приезжал обедать и ужинать. Там были обычные деревянные скамейки. И это логично — сделаешь их мраморными, манты сразу подорожают. (Улыбается.)

Там была такая демократичная атмосфера: помнится, и Анатолий Бардин туда заходил, когда еще возглавлял «Авангард», и хоккеисты, и прокурорские — в общем, вся омская элита ела на этих скамейках.

— Прекрасное место было. В среднем заведение давало пять тысяч чеков в день. А теперь умножь эту цифру на 30 дней месяца.

Ну ладно, все свои секреты в сфере общепита раскрыл. Теперь поделись — в чем причина твоего успеха на аптечном рынке? Как я понимаю, местных игроков ты даже не рассматриваешь как серьезных конкурентов.

— Ну да, местных мы подъели.

Думаю, сейчас занимаем примерно 30% объема омского рынка. Хотя за долю мы никогда особо и не боролись. Перед нами не стоит вопрос получения сверхприбыли или радикального увеличения числа точек. Мы изначально относились к аптечному бизнесу по-другому — как к пенсионному фонду. Покупали помещение, переводили его из жилого фонда в нежилой и открывали аптеки, которые остаются низкорентабельными, но уже много лет спокойно трудятся и трудятся.

Слав, это интервью будут читать предприниматели. У них же наверняка возникнет вопрос — с чего это вдруг у Немчинова все так легко и просто? Ну не может же он иметь бездоходный бизнес.

— Так я и не говорю, что наши аптеки глубоко убыточны. Все одновременно и проще, и сложнее. Когда в 90-е мы торговали нефтепродуктами, и счет шел на сотни миллионов рублей, у нас была рентабельность 2-3%. И она едва-едва покрывала операционные расходы.

Но чем больше эшелонов с товаром мы отправляли, тем больше «вкусняшек» получали. Так же и с аптеками. Когда их открывали, никто особо не следил за размером прибыли, главное, чтобы точки были не сильно убыточными. Но когда мы вышли на серьезные объемы продаж, к нам потянулись медпредставители, серьезные фармпроизводители, мы стали заключать долгосрочные выгодные договоры. При этом с 2008 года мы торгуем фактически с нулевой наценкой. Прибыль у нас, конечно, есть, но она идет не с наценки, а с того бонуса, который дают фармкомпании.

Понял. А «Фармакопейка», которая достаточно агрессивно себя ведет на рынке, насколько для вас страшна?

— В первые же годы работы они купили аптеки рядом с нашими и все сделали точь-в-точь как у нас.

Ну не смогли люди придумать ничего нового, ну ладно. Какое-то время у них даже все было хорошо. Потом их сеть резко увеличилась, и теперь, как я понимаю, они несут массу убытков. Но это уже их проблемы, а не мои. Если бы Омск мог выдержать больше «Семейных», то их было бы не 60, а 400.

Не думал выйти за пределы региона?

— Да, мы можем рассматривать Москву, Санкт-Петербург. А вот в Новосибирск, думаю, не пойдем.

Но из Омска уходить, конечно, никуда не собираемся. Мы отладили свою работу, у нас здесь все хорошо. Хотя, знаешь, иногда так подумаю, пожалуй, к нам могли бы относиться и получше. Вот смотри. Наша группа компаний вложила в Омскую область почти 1 млрд рублей — в виде аптек, торговых комплексов и т. д. На твой взгляд, мы нормальные инвесторы?

Вполне.

— С нами можно общаться?

Нужно.

— Ну вот. А мы одно здание, то самое на Маркса, годами не можем ввести в эксплуатацию. Я уж думаю: может, не стоит нашим властям искать новых инвесторов, которые принесут сюда 1 млн рублей? Может, просто попытаться не разгонять старых? Зачем отпугивать того же Некипелова, который хоть и живет во Франции, но у него здесь бизнес, стройка, вложены миллиарды? Ну до абсурда же доходит! Сотни чиновников борются за то, чтобы привлечь новых инвесторов, которые принесут в регион 2 млн рублей. Но при этом власти избавляются от тех, кто уже вложился в региональную экономику. У меня дочь окончила школу два года назад, с ней на параллели училось более 100 человек. Только пятеро из них учатся в Омске, двое-трое в Тюмени, остальные — в Москве, Санкт-Петербурге. Что это значит? Где их родители купят им квартиры, где у этих детей будет бизнес? Вернутся они в родной город или нет?

Как ты все это терпишь и почему до сих пор не уехал из Омска? Меня это даже удивляет — иметь столь успешный бизнес, постоянно ездить по всему миру и при этом оставаться здесь может только по-настоящему позитивный омич. Можешь назвать хоть одну причину, которая заставляет тебя возвращаться сюда из Швейцарии, Доминиканы, Италии? Ведь там цивилизация, море, пальмы, а тут — тополя, Иртыш и воздух с выбросами.

— Да у меня все родные здесь: матушка, братья, племянники, друзья. И отец похоронен в Омской области.

Слушай, а как у вас с братом распределены доли в бизнесе?

— 50 на 50%.

В общем, по-братски. И каково это — работать с родственниками? У меня, например, все попытки заняться делом совместно с близкими, друзьями были не очень позитивными. Они же влияют на принятие тобой решений, ты становишься зависимым от них, несвободным, это только мешает работе. А у тебя практически семейный бизнес, и, как я понимаю, тебя все устраивает.

— Ну у нас очень четко распределены роли. Лидером может быть только один. Все его решения, правильные или неправильные, — это только его решения. В моих компаниях, кстати, не только родственники работают, но и, например, однокурсники-одногруппники. Некоторые, кстати, с нами уже по 15-20 лет.

Ого!

— Мы многое прошли вместе, у нас ведь были и голодные годы. Со временем весь жир-лоск сошел, но костяк остался. Уверен, что люди, которые работают у нас по 20 лет, уже давно думают в унисон со мной, мы движемся в одну сторону. Кто-то считает, что у нас неправильно организована внутренняя работа. Но мне в принципе неведомо, что правильно, а что нет. Кто мне скажет, как лучше: когда человек в 8 утра уже на работе, ровно в 6 уходит, или когда он приходит в любое время, но при этом его итоговый отчет лучше, чем у первого работника? Есть две системы управления. Либо восточная схема, при которой ты берешь в свою команду преданных людей, и пусть они даже не будут суперспециалистами. Либо европейская модель, когда тебе плевать на вероисповедание и преданность работников, главное, чтобы они были высококлассными профессионалами.

А как ты удерживаешь-то своих работников?

— В свое время я начитался умных книг по бизнесу, в которых говорилось, что нужно обеспечить подчиненных всеми возможными соцзащитами, медстраховками, устраивать конкурсы, куда-то их постоянно вывозить. На протяжении 25 лет я все это практиковал, и у меня ничего не получалось, до тех пор пока я не прочитал ту книгу до конца.

И там была мысль о том, что вся эта фигня работает только в том случае, если зарплата работников — не менее пяти тысяч долларов в месяц.

А, ну понятно, это не совсем наш случай.

— Именно. Поэтому, когда перед вами накануне Нового года стоит выбор, что лучше — организовать для сотрудников корпоратив или выдать им премию, не задумываясь, выписывайте премию. Если человеку не на что снимать квартиру, а вы устраиваете корпоратив с дорогим вискарем, ничего, кроме обиды на владельца, у него это не вызовет.

Ты вроде неравнодушный к происходящему вокруг человек, но при этом никогда не лезешь в политику. Ну как тебе это удается-то?

— Я, конечно, не могу сказать, что совершенно аполитичен. Мне не без разницы, каким воздухом мы дышим, по каким дорогам ездим, кто стоит у власти. Я не лезу в депутаты, но это не значит, что я не хочу поменять систему. Просто понимаю, что политика — непростая вещь.

Тем более если заниматься ею в России — она вредит и здоровью, и бизнесу, и настроению.

— Ну да. Я вообще считаю, что каждому дается свое. Рожденный ползать летать не может. Политика — это однозначно не мое. Если начинаю ее касаться, то не получаю от этого ни кайфа, ни удовольствия. Вот в прошлом году мы, например, организовали масштабный розыгрыш автомобиля...

О-о-о, так за ним пол-Сибири в очереди стояло. Мне из Новосибирска звонили, выясняли, что у нас за путчинист Немчинов завелся, который весь город вывел на улицу. Ну я им, конечно, сказал, что ты известный путчинист. (Смеются.) Помню, тогда по всем СМИ прошла эта история с розыгрышем, говорили, что несколько тысяч человек перегородили улицу Жукова, даже губернатор разбирался в этом вопросе. А потом еще ходил слух, что розыгрыша не было, это все обман, автомобиль никому не достался.

— К счастью, это не так. Приз получил законный победитель. Но с организацией розыгрыша, признаюсь, мы косячнули. Ну кто бы мог подумать, что придет столько людей? По-моему, их было больше, чем в мае на «Бессмертном полку».

Многие же не знали, что происходит, для чего собралась эта толпа, кто залезет на бронетранспортер и что будет кричать.

— Не-не-не, никаких политических лозунгов у нас, конечно, не было и быть не могло.

Так я, зная о твоей аполитичности, поэтому и смеялся, когда мне сообщили, что Немчинов путч организовал. Говорю: «Он аполитичен с рождения, на местные выборы-то никогда не ходит, какой там путч».

— Ну слава Богу, что в той толпе не произошло ничего страшного. Этого опыта нам, конечно, хватило. Больше ни за что не будем такое организовывать. Хотя... Если кому-то нужна помощь — ну там людей собрать на площади, какое-то массовое мероприятие провести, дайте нам неделю на подготовку, мы все сделаем в лучшем виде. (Смеются.)

И назовем это встречей патриотов Омска. Но вообще, ты прав в том, что для организации людей нужно привлекать профессионалов, как ты. Если выберут нового мэра, я порекомендую ему тебя как организатора массовых мероприятий. (Смеются.)

— Да без проблем. Нам интересно что-то организовывать, менять, создавать. Правда, загвоздка в том, что, когда мы беремся за дело, нам не нужна помощь властей. А то только начинаешь что-то совместное с мэрией, то сразу на тебя сваливаются какие-то согласовательные процедуры, потом обязательно придет прокуратура, а за ней следственный комитет с лупой, чтобы что-то проверить. Вот правда, проще не связываться ни с какими госструктурами.

Согласен. Из последнего меня особенно задел случай со снегом. Ну ты же наверняка в курсе — предпринимателям всегда приходят предписания очистить свою территорию от сугробов. Я лет шесть назад даже судился с администрацией по этому поводу. Знаешь, до чего доходило? Утро. Падают снежинки. Приходят люди, фотографируют их в полете, а потом в суде юристы с серьезными лицами утверждают, что я не убрал снег. Так он еще даже упасть на землю не успел в тот момент, когда они его снимали! Особенно жалко было судью, который рассматривал это дело, — он не ожидал, что ему придется считать снежинки.

— Ха-ха-ха. Представляю, как это выглядело. Эти еще идут? Или они уже упали?

Ну. Суд мы, кстати, выиграли.

— И неудивительно. У тебя проблемы со снегом, а у меня — с весной. Каждый год нас просят украсить к майским праздникам аптеки, сделать гирлянды из флажков. Допустим, мы украсили. И что? Может, нас похвалят? Да нет, конечно. Нам просто выпишут штраф за то, что мы не предоставили ордер по выполненным работам, не согласовали украшение с мэрией. А мы ведь пробовали согласовывать — не получилось. Вот так устроена власть в нашей стране.

Мне очень импонирует твой подход. Многие люди, устав от конфликтов с властью, спокойно собрались и начали реализовывать себя в другом регионе или даже стране. А ты всегда спокоен, не озлоблен и улыбаешься. Вот бы омичам поучиться у тебя такому настрою.

— Ну знаешь, моей доброжелательности тоже есть предел. Я могу терпеть даже отсутствие нормальных дорог. Но когда в родном городе воняет так, что у младшего ребенка обостряется бронхиальная астма и мы вынуждены покинуть Омск, потому что здесь физически невозможно оставаться, это, конечно, даже меня делает чуточку озлобленным.

Это, конечно, ужасно. А ты в России вообще не очень много, да, бываешь?

— Ну, отдыхаю я 4-5 раз в году. Но, помимо отпуска, еще же есть заграничные командировки. Правда, больше недели-полутора я не могу находиться за рубежом — у меня все чешется, так хочется вернуться к работе. Матрасный пляжный отдых — вообще не для меня. Шесть дней полежал, загорел, и что дальше? В гробу бы я уже видал это море. Хочется бросить его и поехать домой. А потом месяц проводишь в Омске, и как начинаешь чувствовать, что хочется кого-то убить, значит все — опять пора в отпуск.

А какие у тебя самые любимые места в мире?

— Самые любимые — новые. Но ближе всего, конечно, Европа. Просто потому что ментальность жителей Запада раздражает меньше всего. В Азии, например, даже запахи не такие. Нос их чувствует и мгновенно дает сигнал: «Опасность!» Вот в Китае, например, много всего интересного, мне нравится эта страна. Но уже через неделю я начинаю ее ненавидеть всеми фибрами души. И в Турции такая же ситуация. Да и в Казахстане мне некомфортно, хоть он совсем близко к нам. В любой стране, конечно, можно запереться в пятизвездочном отеле и ни с кем не сталкиваться, но тогда не поймешь специфику местной жизни. Такой отпуск неинтересен. Я езжу по миру ради того, чтобы узнать, как живут люди, как устроен их мир. Меня, например, впечатлил Цейлон. Был там?

Пока нет.

— Как-то мы возвращаемся вечером в отель. Дорога узкая, плетемся еле-еле. Смотрим — перед нами идет процессия: много людей, все в белых одеждах, веселые, пляшут, танцуют. Ух, говорю, класс, наверное, свадьба у местных, венки вон несут, пьяненькие, счастливые. А гид отвечает: «Вы смеетесь, что ли? Это похороны». Оказывается, у них человек всю жизнь отдает десятую часть своего дохода старейшине. В день, когда он умирает, на отложенные деньги покупается легкий алкоголь, мясо, которое они не едят годами. Конечно, они будут счастливыми и пьяными, когда им кусок курицы дадут, а если еще и бражки добавят немного, то вообще удовольствию нет предела. Ну и в принципе они верят в перерождение душ, поэтому идут и радуются за умершего.

Или вот история про Швейцарию, которая поразила бы любого россиянина. Едем мы по трассе, слышу «уух» — это нас кто-то обогнал на большой скорости. Все тут же начинают кому-то звонить. Спрашиваю: «Куда звоните?» Отвечают: «Да вот сообщаем, куда надо, что автомобиль с таким-то номером превысил скорость». — «О-о-о-о, а зачем вам это надо?» — «Если я не позвоню и не сообщу, то штраф уже выпишут мне, за то что не был бдителен на дороге». Причем они же называют не только номер гонщика, но и всех авто, которые едут рядом!

Не думал никогда о том, что вот бы нам такие порядки, такого мэра, как в Европе?

— Ну там институту мэра по 200 лет, а у нас система местного самоуправления только выстраивается. Задача нашего мэра — не развлекать земляков, а выполнять прозаические функции — строить дороги, детские сады, обеспечивать работу школ и убирать мусор. То, что власти пытаются залезть в другие, не хозяйственные сферы — это все зря. Я, кстати, за то, чтобы мэром Омска стал пусть даже самый плохой кандидат, но не вызывающий ни у кого раздражения. Это, на мой взгляд, лучше, чем сделать мэром хорошего кандидата, который по каким-то причинам вызывает раздрай в обществе.

Да ему реализоваться просто не дадут.

— Совершенно верно. Его просто бойкотируют. Это как в спортивной игре, мы все смотрим хоккей, понимаем, что это.

Ну да, все любим «Авангард».

— Ага, любим странной любовью. (Смеются.)

Записала Наталья Коробова

Текст опубликован в газете «Деловой Омск» № 21 (175) от 30 мая 2017 года и на сайте ИА «Деловой Омск» (свидетельство ИА № ТУ55-00493 от 25.03.2015 г.)

Самое актуальное в рубрике: Приглашенный редактор

Больше интересного в жанре: Интервью